О ты, вечно юный!
Ты мчишься, исторгшись
Из бездны скалистой,
И смертное око
Не зрело могучей
Твоей колыбели,
Не слышало ухо,
Как ты лепетал, благородный,
В клубящемся, бурном истоке.
О, как ты прекрасен
В кудрях серебристых!
О, как ты ужасен
Гремящий по звонким утесам!
Ты трепет наводишь на сосны:
Ты их исторгаешь
С стволом и корнями;
Тебя убегают утесы:
Твой бегь раздробляет их ребра
И мчит их в кипящих волнах.
Румяное, ясное солнце
Сиянием славы тебя облекает
И красит цветами небесной дуги
Летящия брызги твои.
Чего жь ты спешишь так упорно
К зеленому морю?
Под ясным ли небом тебе не свободно?
В ущельях ли звонких тебе не привольно?
Под сенью нависших дубрав не прохладно?
О, нет! не спеши так упорно
К зеленому морю:
Еще ты югучь, вечно-юный, как Бог,
И так же свободен, как Он!
Отрадный покой улыбается там
И тихо колышется спящее море,
То кротким одетое светом луны,
То пурпуром ярким вечерняго солнца.
Но что вечно юный и сладкий покой,
И блеск, и сиянье луны дружелюбной,
И пурпур, и злато вечерняго солнца
Тому, кто неволи оковы влачит?
Ты дико стремишься,
Покорствуя сердца желанью;
Но морем коварные властвуют ветры
И часто сон смерти летает над ним.
О, нет! не спеши так упорно
К зеленому морю:
Еще ты могучь, вечно-юный, как Бог,
И также свободен, как Он!
Зной жизни силы изнуряет;
Прохладен смерти ветерок:
Он тихо нас с земли свевает,
Как жолтый с дерева листок.
Сияет месяц, сходят росы
На гроб, равно как и на луг;
На гроб друзья роняют слезы,
Лучом надежд питая дух.
Зовет нас всех соединиться,
Больших и малых, мать земля.
О, братья, нечего страшиться
Обятий ласковых ея!