Жизнь моя, змея моя!
От просторов бытия
К тесным граням жития
Перенёс тебя и я,
Воды хладные лия,
Вина спадкие пия,
Нити тонкие вия,
Струны звонкие бия, —
Жизнь моя, моя змея!
Все эти ваши слова
Мне уж давно надоели.
Только б небес синева,
Шумные волны да ели,
Только бы льнула к ногам
Пена волны одичалой,
Сладко шепча берегам
Сказки любви небывалой.
Не могу собрать,
Не могу связать, —
Или руки бессильны?
Или стебли тонки?
Как тропы мои пыльны!
Как слова не звонки!
И чего искать?
И куда идти?
Не могу понять,
Не могу найти.
Мы устали преследовать цели,
На работу затрачивать силы, —
Мы созрели
Для могилы.
Отдадимся могиле без спора,
Как малютки своей колыбели, —
Мы истлеем в ней скоро,
И без цели.
Я ждал, что вспыхнет впереди
Заря, и жизнь свой лик покажет
И нежно скажет:
«Иди!»
Без жизни отжил я, и жду,
Что смерть свой бледный лик покажет
И грозно скажет:
«Иду!»
Задрожали,
Засверкали
Хоры солнечных лучей,
Замолчали
Все печали
Утомительных ночей.
Над полями,
Над реками —
Вереницы звонких птиц,
И тропами
Меж хлебами
Ходят стаи небылиц.
Я иду, печаль тая.
Я пою, рассвет вещая.
Ясень в песнях облик мая.
Я иду, печаль тая.
Я устал, но светел я,
Яркий праздник призывая.
Я иду, печаль тая.
Я пою, рассвет вещая.
Ризой бледно-голубою
Мочь ложится над землёю,
Звёзды трепетно мерцают,
Тучи бледною толпою,
Точно призраки, мелькают,
В бледной мгле почили дали, —
И на всём печать печали.
Во мне молитва рождена
Полночной тишиною,
И к небесам вознесена
Томительной луною.
Молитва тихая во мне
Туманом белым бродит,
И в полуночной тишине
К моим звездам восходит.
— Конь Аполлона!
Я недостойна
Твоих копыт.
Вождь не такую
Скует подкову
Тебе Гефест.
— Молчи, подкова!
Тебя я выбрал,
Тебя хочу.
Я Аполлона
Стремлю с Олимпа
К земным путям.
Матово-нагие плечи
У девицы кремных лент
Пахнут, точно пепермент.
На ее нагие плечи
Сыплет ласковые речи
Удивительный студент.
Девственно-нагие плечи
Оттолкнули плены лент.
Перванш и сольферино
В одежде и в цветках,
В воде и в облаках.
Перванш и сольферино, —
Вершина и долина,
Всё в этих двух тонах.
Перванш и сольферино
В улыбках и в цветках.
День золотистой пылью
Глаза туманит мне.
Мир зыблется во сне,
Явь заслоняя пылью,
И к сладкому бессилью
Клонясь, и к тишине.
День золотистой пылью
Глаза отводить мне.
Медленный обычай
Жизни бледной да скупой,
Груз обрядов да приличий,
Разделяемый с толпой.
Роковое угнетенье
Творческой мечты,
Есть в тебе и утешенье, —
Усыпляешь ты.
Зачем любить? Земля не стоит
Любви твоей.
Пройди над ней, как астероид,
Пройди скорей.
Среди холодной атмосферы
На миг блесни,
Яви мгновенный светоч веры,
И схорони.
Полдневный сон природы
И тих, и томен был, —
Светло грустили воды,
И тёмный лес грустил,
И солнце воздвигало
Блестящую печаль
И грустью обливало
Безрадостную даль.
Вспомни слёзы Ниобеи, —
Что? изведала она!
Айседоре суждена
Злая доля Ниобеи.
Налетели суховеи,
Жатва жизни сожжена.
Вспомни слёзы Ниобеи, —
Что? изведала она!
Если невольно
Слёзы польются из глаз, —
В небо гляжу богомольно
В полуночный час.
Слёзы печали
Звёзд не затмят ни на миг.
Ясные звёздные дали
Я сердцем постиг.
Касатики качаются
Над тихою водой,
Качаются, прощаются
С недолгою красой.
Качаются касатики
У зыбкой глубины,
И бедные лунатики
В их прелесть влюблены.
Под кустами
Снег лежит,
Весь истаял,
И сквозит.
Вот подснежник
Под ольхой, —
Он в одежде
Голубой.
Для чего ж он
Так спешит?
Что тревожит?
Что томит?