Блаженны те из вас, кто скорбь души печальной
Слезами изливал! Скорбей легчайших—нет
С тех пор как совершен был грех первоначальный.
Что слезы? Плачут все: ребенок безпечальный
Под песню матери, едва увидев свет;
Невеста юная, надев убор венчальный;
Священные холмы увидевший поэт,
Слеза котораго—безмолвный им привет.
Блаженны те из вас, кто слезы лил в кручине!
Когда, ослеплены слезами, как в пустыне
Встречаете кругом вы только ряд могил—
Вам стоит взор поднять, измученный тоскою,
И слезы по лицу польются вмиг рекою,
И вам откроется блеск солнца и светил.
Подобье мы детей, когда они, вздыхая,
Капризно лбом прильнув к поверхности стекла,
Туманят гладь его, которая светла,
Даль неба и полей от взора закрывая…
С тех пор, как Промыслом разлучена была
С душою скорбною за гробом жизнь другая—
Меж ней и взорами, преграду воздвигая,
Мешает в даль смотреть печали нашей мгла.
О, брат! О, человек! Сдержи свои рыданья,
Будь мужествен, молчи. Души твоей стекло
Пусть дуновением не отуманит зло,
Чтоб взором ясным ты в конце существованья
Мог видеть издали, когда блеснут они:
Предсмертных факелов священные огни.
Когда ищу в стихах для мысли выраженья—
Мне в пульсе чудится души моей биенье:
Как будто хочется освободиться ей,
Чтоб шире вылиться, светлее и полней,
Достигнув истинной гармонии свершенья
Пред человечеством и пред вселенной всей.
Но, словно дерево, что ветра дуновенье
Склоняет в сторону—калечит и людей
Дохнувшее на них проклятие природы,
И правда каждаго—обман для остальных.
Для выраженья чувств нам не дано свободы.
Душа! Лишь сбросив гнет своих одежд земных,
Ты звуки обретешь: вне рабства и стесненья
Найдя достойное для песни завершенье.
Сегодня я в лугах весь день цветы рвала,
Струившие с зарей свое благоуханье,
И пело все во мне, как пташка иль пчела,
Летящия в поля, встречая дня сиянье.
Но чем скорей цветы постигло увяданье—
Тем крепче я, в руке сжимая их, несла,
И рвутся из души не песни, а рыданья…
Что скажете вы все, чья дружба мне мила?
Нарвать еще цветов? Идти ли снова в поле?
Пусть это делает кто может, но не я!
Устала я душой, во мне нет силы боле,
Цветами прежними полна рука моя,
Пускай же их букет, в ней умирая, вянет,
Пока и для меня день смерти не настанет.
Счет времени веду годами я с тех пор,
Как видел я травы зеленой колыханье,
И на устах моих природы всей дыханье
С моим сливалося. Теперь земли простор
Мне странным кажется, как дальних сфер сиянье,
Как мысль о небесах, туманящая взор.
Из за дверей тюрьмы, закрытых на запор,
Природы музыка звучит на разстоянье—
Безумна и дика, и слуховой обман
В мозгу рождает грез несбыточных туман.
Помимо чувств,—мечте—до боли напряженной—
Рисуются: река и лес завороженной,
И длинный ряд холмов; что солнцем осиян,
Божественной красой преображенный.
Случается порой: пастух простой
Меж Альпами и небом средь тумана,
Увидев тень свою над высотой,
Похожую на образ великана,
Не возгордясь и чужд самообмана,
Еще сильней сжимает посох свой,
Межь тем, как высь главою снеговой,
Сапфировой короной осияна—
Вздымается пред ним. Ты, к высоте
Стремящийся поэт, познай смиренно:
Не ты велик—мир Божий, постепенно
Во всей его могучей красоте
Открывшийся тебе для постиженья,
И ты—его же славы отраженье.