О Боге нам гласит времен круговращенье,
О благости Его — исполненный Им год.
Творец! весна — Твоей любви изображенье:
Воскреснули поля; цветет лазурный свод;
Веселые холмы одеты красотою;
И сердце растворил желаний тихий жар.
Ты в лете, окружен и зноем и грозою,
То мирный, благостный, несешь нам зрелость в дар,
То нам благотворишь, сокрытый туч громадой.
И в полдень пламенный и ночи в тихий час,
С дыханием дубрав, источников с прохладой,
Не Твой ли к нам летит любови полный глас?
Ты в осень общий пир готовишь для творенья;
И в зиму, гневный Бог, на бурных облаках,
Во ужас облечен, с грозой опустошенья,
Паришь, погибельный… как дольный гонишь прах,
И вьюгу, и метель, и вихорь пред собою;
В развалинах земля; природы страшен вид;
И мир, оцепенев пред Сильного рукою,
Хвалебным трепетом Творца благовестит.
О та́инственный круг! каких законов сила
Слияла здесь красу с чудесной простотой,
С великолепием приятность согласила,
Со тьмою — дивный свет, с движением — покой,
С неизменяемым единством — измененье?
Почто ж ты, человек, слепец среди чудес?
Признай окрест себя Руки напечатленье,
От века правящей течением небес
И строем мирных сфер из тьмы недостижимой.
Она весной красу низводит на поля;
Ей жертва дым горы, перунами дробимой;
Пред нею в трепете веселия земля.
Воздвигнись, спящий мир! внуши мой глас, созданье!
Да грянет ваша песнь Чудесного делам!
Слиянные в хвалу, слиянны в обожанье,
Да гимн ваш потрясет небес огромных храм!..
Журчи к Нему любовь под тихой сенью леса,
Порхая по листам, душистый ветерок;
Вы, ели, наклонясь с седой главы утеса
На светлый, о скалу биющийся поток,
Его приветствуйте таинственною мглою;
О Нем благовести, крылатых бурей свист,
Когда трепещет брег, терзаемый волною,
И, сорванный с лесов, крути́тся клубом лист;
Ручей, невидимо журчащий под дубравой,
С лесистой крутизны ревущий водопад,
Река, блестящая средь дебрей величаво,
Кристаллом отразив на бреге пышный град,
И ты, обитель чуд, бездонная пучина,
Гремите песнь Тому, Чей бурь звучнейший глас
Велит — и зыбь горой; велит — и зыбь равнина.
Вы, злаки, вы, цветы, лети к Нему от вас
Хвалебное с полей, с лугов благоуханье:
Он дал вам аромат, Он вас кропит росой,
Из радужных лучей соткал вам одеянье;
Пред Ним утихни, дол; поникни, бор, главой;
И, жатва, трепещи на ниве оживленной,
Пленяя шорохом мечтателя своим,
Когда Он, при луне, вдоль рощи осребренной,
Идет задумчивый, и тень вослед за Ним;
Луна, по облакам разлей струи златые,
Когда и дебрь, и холм, и лес в тумане спят;
Созвездий лик, сияй средь тверди голубыя,
Когда струнами лир превыспренних звучат
Воспламененные любовью серафимы;
И ты, светило дня, смиритель бурных туч,
Будь щедростию лик Творца боготворимый,
Ему живописуй хвалу твой каждый луч…
Се гром!.. Владыки глас!.. Безмолвствуй, мир смятенный,
Внуши… Из края в край по тучам гул гремит;
Разрушена скала; дымится дуб сраженный;
И гимн торжественный чрез дебри вдаль парит…
Утих… красуйся, луг… приветственное пенье,
Изникни из лесов; и ты, любовь весны —
Лишь полночь принесет пернатым усыпленье
И тихий от холма восстанет рог луны —
Воркуй под сению дубравной, филомела.
А ты, глава земли, творения краса,
Наследник ангелов бессмертного удела,
Сочти бесчисленны созданья чудеса
И в горнее пари, хвалой воспламененный.
Сердца, слиянны в песнь, летите к небесам;
Да грады восшумят, мольбами оглашенны;
Да в храмах с алтарей восстанет фимиам;
Да грянут с звоном арф и с ликами органы;
Да в селах, по горам и в сумраке лесов
И пастыря свирель, и юных дев тимпаны,
И звучные рога, и шумный глас певцов
Один составят гимн и гул отгрянет: слава!
Будь, каждый звук, хвала; будь, каждый холм, алтарь;
Будь храмом, каждая тенистая дубрава, —
Где, мнится, в тайной мгле сокрыт природы Царь,
И веют в ветерках душистых серафимы,
И где, возведши взор на светлый неба свод,
Сквозь зыблемую сеть ветвей древесных зримый,
Певец в задумчивом восторге слезы льет.
А я, животворим созданья красотою,
Забуду ли когда хвалебный глас мольбы?
О Неиспытанный! мой пламень пред Тобою!
Куда б ни привела рука твоей судьбы,
Найду ли тишину под отческою сенью,
Беспечный друг полей, возлюбленных в кругу —
Тебя и в знойный день, покрытый рощи тенью.
И в ночь, задумчивый, потока на брегу,
И в обиталищах страдания забвенных,
Где бедность и недуг, где рок напечатлел
Отчаянья клеймо на лицах искаженных,
Куда б, влеком тобой, с отрадой я летел,
И в час торжественный полночного виденья,
Как струны, пробудясь, ответствуют перстам
И дух воспламенен восторгом песнопенья —
Тебя велю искать и сердцу и очам.
Постигнешь ли меня гонения рукою —
Тебя ж благословит тоски молящий глас;
Тебя же обрету под грозной жизни мглою.
Ах! скоро ль прилетит последний, скорбный час,
Конца и тишины желанный возвеститель?
Промчись, печальная неведения тень!
Откройся, тайный брег, утраченных обитель!
Откройся, мирная, отеческая сень!
Ужасен грома глас пороков злых рабам,
Но мститель пламенный паря по небесам,
Всегдаль приносит казнь дрожащему злодею? —
Любезный Селадон с Амелией своею
Являли образец прелестыя четы,
В них равна доброта; в них равны красоты;
Единство милое лишь полом разделялось;
В ней утро раннее, златое улыбалось;
В нем ясной; яркой день краса природы всей.
Любовь связала их, любовь блаженных дней,
Подруга простоты, которая сначала
Невинность, искренность и счастье в нас питала.
То было дружество, союз сердед святой;
Надежда сладкая, уверенность, покой
Светились в их очах и в души изливались,
Любови преданы, друг другом восхищались,
Друг другу были тем, чем каждой был себе;
Друг друга радовать—обеты их судьбе.—
В уединении, сквозь тени древ прохладны
День сельской освещал беседы их отрадны;
Немой язык сердец; вот весь их разговор;
Люби и будь любим; слова заменит взор!
И жизнь катилась их, как тихий ключь кристальной,
Без бурь и без забот.—Однажды, в роще дальной,
Постигла их гроза, обманутых тропой. —
Безпечны, заняты единственно собой,
Когда сама Любовь любимцов провождая,
Велела вкруг цвести очарованьям рая,
Могли ли замечать, куда ведет их путь?
Вздыханья томныя теснили девы груд,
И в сердце вещем хлад безвестный возраждался;
Печальный взор ея то робко поднимался
К гремящим небесам, то в горестных слезах
На друта yпадал, чтоб в нем прочесть—свой страх!
Ни Вера, ни Любовь ее не подкрепляла;
И в трепете она, казалося, сретала
Парящую к ней Смерть!… и замер дружбы глас!
И тщетен всяк совет! Как Ангел, в смертной час,
Со взором, тающим в любви и умиленье,
Зрит праведной души на небо возвращенье:
Так Селадон взирал на бледны красоты. —
"Невинность кроткая! чего боишься ты? —
"Что бури для тебя?—Ты чужда преступленья
"И скрытых в сердце бурь.—Когда посланник мщенья
"Из мрака сыплет казнь:—то радость и покой
"Вокруг тебя стоят;—дух смерти роковой
"В полунощи, во дни, блуждая невидимо,
"С тобою встретится;—и тихо пройдет мимо! —
"Сей гром—глагол суда для извергов земных —
"Как Серафимской хор, крепит сердца Святых. —
"Блажѳн, кто зрит тебя, блажен руководимый
«Тобою в храм добра!» ----—Судьбы непостижимы! —
Едва успел сказать… развился молний клуб,
И дева милая—бездушный, хладный труп!
— Кто, кто изобразит любовника несчастна
Во изступлении, недвижима, безгласна,
Окаменелаго над перстию драгой —
Таков поставленный над гробною доской
Скудельный истукан, усопших друг притворный,
Безмолвью вечному и горести покорный.
Мрзлкв.
Из поэмы «Времена Года»:
1.
О Боге нам гласит круговращенье…-- В. Жуковскаго
2.
Ужасен грома глас пороков злых рабам…--А. Мерзлякова