ЖЕНА ВИЛЬЯМА.
ШОТЛАНДСКАЯ НАРОДНАЯ ПЕСНЯ
Вильям чрез море синее
За милой девой плыл:
Ее за светлорусыя
Он кудри полюбил —
За кудри светлорусыя,
Лазурь ея очей…
В свой дом привез красавицу;
Но дом—не в радость ей!
Томится, сохнет бедная,
Страдает ночь и день;
Над ней, прикован грустию,
Вильям стоит, как тень.
И пот, идет он к матери,
Идет к колдунье злой,
И говорит ей: "Матушки,
Тронись моей мольбой!
«Тебе бокал серебряный
Дарит жена. Смотри,
Тяжел он; позолотою,
Как жарь горит внутри.
Он твой. Младенца милаго,
Жену мою спаси;
А если мало этаго,
Что хочешь попроси!»
— Нет! ей младенца-первенца
К груди не прижимать!
Не вспыхнут щоки бледныя:
Жене твоей не встать!
Умрет она, постылая!
Негодную кляну!
Другую, лучше этой, ты
Найдешь себе жену! —
«Другая, краше во сто раз
Но будет мне милей!
К венцу не поведу ее,
Но назову моей!»
И горько, горько плакал он,
И громко он рыдал;
«Зачем на свет родился я?»
Всечасно повторял.
"Поди, мой милый, к матери,
Поди к колдунье злой:
Скажи, что ей коня я дам:
Как ночь он вороной.
Его копыты спереди
Подкованы сребром,
А сзади чистым золотом
Сверкают под гвоздем.
«Но гриве, в косы завитой,
Бубенчики звенят,
Из се ребра, на толковых
Шнурках они висят.
Отдам ей все—пусть сжалится
Над бедной, надо мной.
Спроси: что ей мы сделали,
Я и младенец мой?»
— Нет! ей младенца-первенца
К груди не прижимать!
Не вспыхнут шоки бледныя;
Жене твоей не встать!
Умрет она, постылая!
Негодную кляну!
Другую, лучше этой, ты
Найдешь себе жену! —
«Другая, краше во сто раз,
Не будет мне милей!
К венцу не поведу ее,
Не назову моей!»
И горько, горько плакал он
И тяжко он грустил;
При взгляде на страдалицу,
О смерти он молил.
"Вернись, вернися к матушке,
Вернись к колдунье злой!
Скажи, что дам ей пояс я,
Ной пояс золотой;
Тот пояс весь серебряной
Отделан бахрамой;
По ней звонки навешены
Работы дорогой.
«Звонки сребра чеканнаго,
Их счотом пятьдесят,
И—пояс тот наденет кто —
Как музыка звенят.
Скажи: звонков сто лишних дам!
Ничто мне их цена!
Младенца только милаго
Пускай спасет она!»
— Нет! ей младенца-первенца
К груди не прижимать!
Не вспыхнут щеки бледныя:
В них жизни не играть!
Умрет она, постылая!
Негодную кляну!
Другую, лучше этой, ты
Найдешь себе жену! —
«Другая, краше во сто раз,
Не будет мне милей!
Она—алмаз безценный мой!
Другой не быть моей!»
И грустный, он без слез рыдал;
Тоска в нем душу жгла;
В отчаяньи, он смерть лишь звал;
Но смерть к нему не шла.
Тоской его глубокою
Был тронут добрый дух —
И шепчет: "не тужи, Вильям!
Купи вощины круг;
Слепи из воска этого
Ребенка поскорей
И вставь ему два стеклышка
На место двух очей.
«К крестинам злую мать зови;
Но осторожен будь!
И взгляд ея, и речь лови!
Что молвит—не забудь!»
Дитя слепил из воска он,
К крестинам мать позвал —
И вот что от колдуньи он
Проклятой услыхал:
— Кто семь узлов в златых кудрях
Родильницы расплел?
Кто гребни снял тяжолые
И с ними скорбь отвел?
Кто жимолость душистую
Откинул со стены,
Где я ее развесила
Но самый верх сосны?
— Кто, кто козленка дикаго,
Что под кроватью был,
Где спала"та женщина.
Проворно так убил?
Кто снял башмак родильницы,
С ноги кто с левой снял,
Чтобы младенец весело
Свет Божий увидал? —
Вильям узлы волшебные
Расплел в златых кудрях
И гребни снял тяжолые
Что крылись в волосах;
Он жимолость душистую
С стены высокой снял;
Поймал козленка в горнице
И дикаго заклал.
Он тихо ножку левую
Красавицы разул —
И жизнь вдруг в точках вспыхнула,
Как будто-б кто вдохнул:
Зажглися очи ясныя,
Вздох перси взволновал…
В обятьях юной матери
Младенец почивал.
Катакомбы Св. Иоанна в Сицилии.
Печальный памятник минувших поколений,
Обитель, чуждая забот!
Сюда ни темный гул великих преступлений,
Ни славы громкий клик случайно не дойдет.
Здесь не волнуется под сводами забвенья,
Ни сердце пылкое—горнило светлых дум,
Ни мысль, парящая над мраком заблужденья,
Ни всеобемлющий, всесоздающий ум.
Здесь все—лишь пыли горсть, один ничтожный остов,
В котором и мудрец признать не в силах лет;
Минутный царь земли теперь жилец погоста,
Унес ли тень с собой, того чем льстил так свет!
Но в пышной надписи, изеденной годами,
И здесь он суеты своей забыть не мог!…
Здесь с кротким голубем и маслины ветвями,
Стоит язычества давно забытый бог.
При тусклом факеле разверзлася пещера,
В ней тянется костей необозримый ряд.
Во дни гоненья здесь приют искала Вера,
И к небу поднят был молящий небо взгляд.
Толпились верные вкруг теснаго налоя,
Глас утешения по сводам пробегал,
И там, где человек вверял земле земное,
Сосуд безсмертия надеждой озарял.
Вот череп точит червь; вокруг меня обломки;
Под твердою ногой кость хрупкая хрустит.
Прийдет чреда и нам, когда замрет глас звонкий,
Когда улыбка с уст, и жизнь с очей слетит,
По хладным остовам холодные потомки
Пройдут, и мысль о нас их дум не оживит.
КНЯЗ. ПЕТРУ АНДРЕЕВИЧУ ВЯЗЕМСКОМУ.
По прочтении его стихотворения: Тому сто лет!
Правдиво, нравне с Пророком,
Быв древле чествуем поэт:
Орлиным созерцает оком
Он тайники минувших лет!
Взлетает мыслью в свод небесный,
Нисходит моря в глубину;
Все вопрошает, лист древесный
И в берег бьющую волну…
Могучих полон вдохновений,
Земных чуждаяся даров,
Поет,—и звуком песнопений
Пленяет избраяник богов!…
Скажите-жь, князь, где краски взяли,
Тот огнь, с которым так тепло
России Вы пересказали
Тому сто лет, что протекло?
Карамзина от колыбели
Вы проследили светлый путь;
Во глубь души его прозрели,
Сумели в сердце заглянуть!
Историк-гражданин пред ими
Воскреснул, свея сон могил,
И нас, певучими словами,
На путь добра благословил!
Волшебной прелестью одели
Вы сердца искренний разсказ!…
И, мнилось нам, когда Вы пели,
Что жемчуг сыпался на нас!
Нет, нет! я не поклонник Патти!
Венец искусства вижу в ней;
Но дивный голос, чужд симпатий,
Не шевелит души моей!
Волшебным звуком очарован,
Я весь восторгам предаюсь;
К ея устам мой слух прикован,
Звук каждый проронить боюсь!
Они игривы, свежи, новы —
Алмазный плещет водомет!..
Любуюсь Душенькой Кановы.
Но мрамор холоден как лед!
И вот, немного лет промчалось
Как вновь я Патти услыхал;
Все тот-же голос!, но казалось
Не тот уж звук мой слух ласкал:
Пыл чувств в нем искрился безвестный,
Что свято в сердце мы таим!..
Такие звуки в поднебесной,
Летя, роняет херувим!
Вполне сбылось перерожденье!
Так, в древности, Пигмалион
Влюбился рук своих в творенье
И, поцелуя в упоенье,
Был хладный мрамор оживлен!
МИР ФАНТАЗИИ.
Там негою веет вокруг ветерок,
Там шепчется с брегом сребристой поток,
Там светом волшебным денница горит,
Там все наслаждаться природой манит.
Там златом трепещет лимон на ветвях,
Там стелюшся класы в цветущих полях,
И жизнию дышит там грозд молодой,
И персик стыдливой пленяет красой.
Там вечное утро, безоблачный день,
Там длинные годы мелькают как тень,
Там вечность ничтожна, там времени нет:
В сей мир вдохновенный стремится поэт.
Там негою веет вокруг ветерок,
Там шепчется с брегом сребристой поток,
Там светом волшебным денница горит,
Там все наслаждаться природой манит.
Там златом трепещет лимон на ветвях,
Там стелются класы в цветущих полях,
И жизнию дышит там грозд молодой,
И персик стыдливой пленяет красой.
Там вечное утро, безоблачный день,
Там длинные годы мелькают как тень,
Там вечность ничтожна, там времени нет:
В сей мир вдохновенный стремится поэт.
ФИAЛКA.
(Подражание Ибн-Руми.)
Взгляни, средь радостных полей,
Фиалка голубая
Цветет, манит красой своей,
Сребром росы сверкая.
Так в томно-голубых очах
Красавицы-девицы
Слеза сверкает и бежит
На длинныя ресницы.