Собака Кошку съела,
Собаку съел Медведь,
Медведя — зевом — Лев принудил умереть,
Сразити Льва рука Охотничья умела,
Охотника ужалила Змея,
Змею загрызла Кошка.
Сия
Вкруг около дорожка,
А мысль моя,
И видно нам неоднократно,
Что всё на свете коловратно.
Савушка грешен,
Сава повешен.
Савушка, Сава!
Где твоя слава? Больше не падки
Мысли на взятки.
Савушка, Сава!
Где твоя слава? Где делись цуки,
Деньги и крюки?
Савушка, Сава!
Где твоя слава? Пруд в вертограде,
Сава во аде.
Савушка, Сава!
Где твоя слава?
На денежки оскалив зубы,
На откуп некто взял народу делать шубы:
Сломился дуб
Скончался откупщик: и шуб
Не делает он боле;
Так шубы брать отколе?
А шубников уж нет, и ето ремесло
Крапивой заросло.
Такую откупом то пользу принесло.
Кому в чем есть ущерб и вред,
Без отвращения другому бедъ;
Так то нам делати безумно.
Когда питье мы тумно,
За здравие излишно пьемъ;
Какую делаем другому пользу темъ?
В том суетно ему здоровья ожидаем:
Свое лиш только повреждаем.
Для множества причин
Противно имя мне писателя и чин;
С Парнаса нисхожу, схожу противу воли
Во время пущего я жара моего,
И не взойду по смерть я больше на него, —
Судьба моей то доли.
Прощайте, музы, навсегда!
Я более писать не буду никогда.
Монима кается, храня великой пост,
Что скаредно она марала женской хвостъ;
И зделала себя из струй болотну лужу,
Даря всяк день рога возлюбленному мужу;
И чает, постны дни спасенье ей дадут:
Но с мужа уж рога до смерти не спадут.
Младенец молоко у матери сосет,
И за это он мать еще и больше любит;
За что же откупщик бесчестие несет,
Что он отечество сосет?
И он свою любовь к отечеству сугубит.
Младенец матери сосаньем не вредит,
Ни он отечества, что он его цедит.
Клеон при смерти был и был совсем готов
Пустить на. небо дух, в подземный тело ров.
Друзья его пред ним писание вещали
И царствие ему небесно обещали.
«Готов ли ты?» — «Готов, я к раю приступил…
На брата только я прошенья не скрепил».
Под камнем сим лежит пречудная собака,
Она могла узнать без всякаго признака,
Кто ночью шол на двор, идет ли воровать,
Или к хозяину рога ему ковать,
Брехала на воров, гостям не досаждала,
И так хозяину, хозяйке, угождала.
Не гордитесь, красны девки,
Ваши взоры нам издевки,
Не беда.
Коль одна из вас гордится,
Можно сто сыскать влюбиться
Завсегда.
Сколько на небе звезд ясных,
Столько девок есть прекрасных.
Вить не впрямь об вас вздыхают,
Всё один обман.
В курятник тощая лисица в щель пролезла;
Кур тма изчезла;
Кур бьет,
Кур ест, и кровь курячью пьет.
Покуiав, вон лисица поспешастъ;
Да брюхо вылезть ей мешает.
Каков лиса обедъ?
Попалась лиса в охабку,
Хозяину на шапку.
Окончится ль когда парнасское роптанье?
Во драме скаредной явилось «Воспитанье»,
Явилося еще сложение потом:
Богини дыни жрут, Пегас стал, видно, хром,
А ныне этот конь, шатаяся, тупея,
Не скачет, не летит — ползет, тащит «Помпея».
Премудрый Астролог,
В беседе возвещал, что он предвидеть мог,
Лет за пять раняе, что с кем когда случится,
И что ни приключится:
Вбежал ево слуга и ето говорит:
Ступай, ступай, скоряй домой, твой дом горит.
Каков дуракъ? мертвец каковъ?
И в чем различие у них и дураковъ?
Какая разности у них примета?
Дурак ворошится, и ест и пьет,
А мертвой нет.
К чему расказка ета?
К тому, что глупыя лиш только бремя света.
На той реке, слывет котора Нил,
Пила собака, пил
И крокодил:
А пив собаке говорил,
Сердечушко мое, подвинься к крокодилу.
Она ответствует ему:
Сердечушко мое, противно то уму,
Чтоб я охотою пошла в могилу.
Грабители кричат: «Бранит, он нас!»
Грабители! Не трогаю я вас,
Не в злобе — в ревности к отечеству дух стонет;
А вас и Ювенал сатирою не тронет.
Тому, кто вор,
Какой стихи укор?
Ворам сатира то: веревка и топор.
Лягушка быть быком хотела;
Она вздувалась и потела,
Да не прибавилося тела:
Ей труд
Был крут.
Ослабла у нея в такой натуге душка,
А тело вздулося и стало как подушка:
Подушка лопнула и треснула лягушка.
Трепещет, и рвется,
Страдает и стонет.
Он верного друга,
На брег сей попадша,
Желает объяти,
Желает избавить,
Желает умреть! Лицо его бледно,
Глаза утомленны;
Бессильствуя молвить,
Вздыхает лишь он!
Безбожник ли иль суевер,
Зависиш более от ангела не чиста?
Обеихь скаредству один размер
Но нет ни одного на свете атеиста,
Такая чортом мысль еще не вложена:
А суеверами подсолнечна полна.
Сова увидела во зеркале себя,
И образ свой любя,
Она не годовала,
И говорит она: и с роду не бывала
Толико я дурна,
Или твоя краса в сей только час погибла?
Озлилася сова, и зеркало разшибла.