С перегородкою коморки,
Довольно чистенькие норки,
В углу на полке образа,
Под ними верб[ная] лоза
[С иссохшей просвирой и свечкой],
< >
[Горшок с на окне],
Две канареички над печкой —
Слаб и робок человек,
Слеп умом — и все тревожит
Они твердили: пусть виденья
Толкует хитрый Магомет,
Они ума его <творенья,> ,
Его ль нам слушать — он поэт!..
Кто ты не смей —
А ты зачем раз<....>
С прямым
Чтоб оглянуться он не смел
<Нрзб.> с его брезгливой рожей
Он в <нрзб.> гост<иной> сел
Сквозь
Вы сединить могли с холодностью сердечной
Чудесный жар пленительных очей.
Кто любит вас, тот очень глуп, конечно;
Но кто не любит вас, тот во сто крат глупей.
Еще в ребячестве [бессмысленно лукавом]
Я встретил старика с плешивой головой,
С очами быстрыми, зерцалом мысли зыбкой,
С устами, сжатыми наморщенной улыбкой.
Прекрасная! пускай восторгом насладится
В обятиях твоих российский полубог.
Что с участью твоей сравнится?
Весь мир у ног его — здесь у твоих он ног.
В славной, в Муромской земле,
В Карачарове селе
Жил-был дьяк с своей дьячихой.
Под конец их жизни тихой
Бог отраду им послал —
Сына им он даровал.
Ax! Боже мой, какую
Я слышал весть смешную:
Разумник получил ведь ленту голубую.
— Бог с ним! я недруг никому:
Дай Бог и царствие небесное ему.
Наш друг Фита, Кутейкин в эполетах,
Бормочит нам растянутый псалом:
Поэт Фита, не становись Фертом!
Дьячок Фита, ты Ижица в поэтах!
[Проснулся я —] [последний сон]
[Исчез] — [улетает],
[Но] [небосклон]
Еще почивает
Когда смотрюсь я в зеркала,
То вижу, кажется, Эзопа,
Но стань Дембровский у стекла,
Так вдруг покажется там <жопа>.
1819 или 1820
С тобою в спор я не вступаю,
Что жесткое в стихах твоих встречаю;
Я руку наложил,
Погладил — занозил.
Не большой он русский барин,
Дураком он не был ввек,
Он татарин, он татарин,
А не русский человек.
1817—1820, dubиa
В журнал совсем не европейский,
Над коим чахнет старый журналист,
С своею прозою лакейской
Взошел болван семинарист.
В беспечных радостях, в живом очарованьи,
О дни весны моей, вы скоро утекли.
Теките медленней в моем воспоминаньи
Убор супружеский пристало
Герою с лаврами носить,
Но по несчастью так их мало,
Что нечем даже плешь прикрыть.
Когда Потемкину в потемках
Я на Пречистенке найду,
То пусть с Булгариным в потомках
Меня поставят наряду.
С тобой приятно уделить
Часок, два, три уединенью:
Один желаньям посвятить,
А два последних наслажденью.
Так старый хрыч, цыган Илья,
Глядит на удаль плясовую
Да чешет голову седую,
Под лад плечами шевеля.
За ужином обелся я,
А Яков запер дверь оплошно —
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно, и тошно.
Вот Виля — он любовью дышет,
Он песни пишет зло,
Как Геркулес, сатиры пишет,
Влюблен, как Буало.
Накажи, святой угодник,
Капитана Борозду,
Разлюбил он, греховодник,
Нашу матушку <- - - - ->.
Скучной ролью Телемака
Я наскучил, о друзья,
О Москва, Москва-Итака!
Скоро ли тебя увижу я?
«Тебя зову на томной лире,
[Но] где найду мой идеал?
И кто поймет меня в сем мире?»