Бедная, клонишься ты
В злую дорожную пыль.
Плачут степные цветы,
Плачет летучий ковыль.
Ветер тебя унесет,
Стоны замолкнут в пыли.
Солнце за горы падет —
Ты заиграешь в дали.26 июля 1902
Всю зиму мы плакали, бедные.
Весна отворила двери.
Мы вышли — грустные, бледные,
На сердце — боль и потери.
И шли навстречу томлению,
Полны предчувствий нестройных.
И было нам дуновение
Весенних струй беспокойных.
В порыве ветра летучего —
Мечта иль воспоминание
Чего-то смутного, чего-то жгучего:
Не этой весны дыхание.Февраль 1902
Смеялись бедные невежды,
Похитил я, младой певец,
У безнадежности — надежды,
У бесконечности — конец.
Мне самому и дик и странен
Тот свет, который я зажег,
Я сам своей стрелою ранен,
Сам перед новым изнемог.
Идите мимо — погибаю,
Глумитесь над моей тоской.
Мой мир переживет, я знаю,
Меня и страшный смех людской.25 июня 1900
Или устал ты до времени,
Просишь забвенья могил,
Сын утомленного племени,
Чуждый воинственных сил?
Ищешь ты кротости, благости,
Где ж молодые огни?
Вот и задумчивой старости
К нам придвигаются дни.
Негде укрыться от времени —
Будет и нам череда…
Бедный из бедного племени!
Ты не любил никогда! 11 февраля 1902
Смерть и время царят на земле —
Ты владыками их не зови.
Вл. СоловьевЗнаю, бедная, тяжкое бремя
Ты ответа устала нести.
Ропщешь ты на бездушное время, —
Я с открытой душою в пути.
Здесь бушуют неверные бури,
Злые сны пролетают, звеня.
Над тобою — всевластность лазури,
Нет в тебе — лучезарного дня.
Но у тайны немого виденья
Расцветешь, обновленьем горя.
Все мечты мимолетного тленья
Молодая развеет заря.15–16 сентября 1901
Мой бедный, мой далекий друг!
Пойми, хоть в час тоски бессонной,
Таинственно и неуклонно
Снедающий меня недуг…
Зачем в моей стесненной гру? ди
Так много боли и тоски?
И так ненужны маяки,
И так давно постыли люди,
Уныло ждущие Христа…
Лишь дьявола они находят…
Их лишь к отчаянью приводят
Извечно лгущие уста…
Все, кто намеренно щадит,
Кто без желанья ранит больно…
Иль — порываний нам довольно,
И лишь недуг — надежный щит? 29 декабря 1912
Нет имени тебе, мой дальний.
Вдали лежала мать, больна.
Над ней склонялась всё печальней
Ее сиделка — тишина.
Но счастье было безначальней,
Чем тишина. Была весна.
Ты подходил к стеклянной двери
И там стоял, в саду, маня
Меня, задумчивую Мэри,
Голубоокую меня.
Я проходила тихой залой
Сквозь дрёму, шелесты и сны…
И на балконе тень дрожала
Ее сиделки — тишины…
Мгновенье — в зеркале старинном
Я видела себя, себя…
И шелестила платьем длинным
По ступеням — встречать тебя.
И жали руку эти руки…
И трепетала в них она…
Но издали летели звуки:
Там… задыхалась тишина,
И миг еще — в оконной раме
Я видела — уходишь ты…
И в окна к бедной, бедной маме
С балкона кланялись цветы…
К ней прилегла в опочивальне
Ее сиделка — тишина…
Я здесь, в моей девичьей спальне,
И рук не разомкнуть… одна…
Нет имени тебе, весна.
Нет имени тебе, мой дальний.Октябрь 1906
1
От родимой страны удалился
Я, изгнанник, без крова и сна,
С милой матерью я разлучился,
Бедный странник, лишился я сна.
С гор вы, пестрые птицы, летите,
Не пришлось ли вам мать повстречать?
Ветерки, вы с морей шелестите,
Не послала ль привета мне мать?
Ветерки пролетели бесшумно,
Птицы мимо промчались на юг.
Мимо сердца с тоскою безумной —
Улетели бесшумно на юг.
По лицу да по ласковой речи
Стосковался я, мать моя, джан,
Джан — ласкательное название.
Был бы сном я — далече, далече
Полетел бы к тебе, моя джан.
Ночью душу твою целовал бы,
Обнимал бы, как сонный туман,
К сердцу в жгучей тоске припадал бы,
И смеялся и плакал бы, джан! 2
Мне грезится: вечер мирен и тих,
Над домом стелется тонкий дым,
Чуть зыблются ветви родимых ив,
Сверчок трещит в щели? , невидим.
У огня сидит моя старая мать,
Тихонько с ребенком моим грустит.
Сладко-сладко, спокойно дремлет дитя,
И мать моя, молча, молитву творит.
«Пусть прежде всех поможет господь
Всем дальним странникам, всем больным,
Пусть после всех поможет господь
Тебе, мой бедный изгнанник, мой сын».
Над мирным домом струится дым,
Мать над сыном моим молитву творит,
Сверчок трещит в щели? , невидим,
Родимая ива едва шелестит.
Старый розовый куст, колючий, пыльный, без листьев,
Грустно качал головой у подножья высокой бойницы.
Роза последняя пышно цвела вчера еще утром,
Рыцарь розу сорвал, он сорвал ее не для милой.
Листья ветер разнес и носит их по оврагу,
Лишь остались шипы, и бедные прутья со злобой
В окна бойницы ползут, но тщетно ищут добычи.
Бедный рыцарь! Он плачет горько на башне высокой,
Слезы роняет одну за другой, и катятся крупные слезы
Вдоль по старой стене на ветви страдающей розы…
Сорван цветок. Она не вернется. Сердце разбито.
Меч заржавел, просится в бой на страшную сечу,
Кончено всё. Счастье в могиле. В тоске безотчетной
Рыцарь плачет, и плачет бедный розовый куст.
Оба страдают. Один потерял свою розу,
Розу, алевшую в ярких лучах холодного утра…
Розу другую другой потерял; эта пышная роза
Ярко алела в лучах любви и безбрежного счастья…
Так, тоскуя, томясь, они время свое проводили,
Ночь ли спускалась, утро ль свежело, день ли в сверканьи
Радостных красок всходил, или вечер бойницу багрянил.
Замок заснул. Уснули они, в тяжелой дремоте.
Всё было тихо. Лишь изредка камень срывался
С ветхой стены и, гремя, пропадал в глубоком овраге…
Раз, в прекрасное утро, когда любопытное солнце
Встало и, тихо скользя по сте? нам высоким,
В розу ударило, — роза раскрылась: зеленых побегов
Сотни бегут по колючим ветвям всё выше и выше…
Был один засохший цветок, никем не примеченный, бледный,
Он раскрылся и весь засиял, и яркая роза
Рыцарю в окна дохнула своим ароматным дыханьем…
Рыцарь спал. На бледных ланитах играла улыбка:
Сон он видел чудесный: он слышал: чудные звуки
Стройно носились вокруг, и мрак окутывал землю.
Образ чудный витал во мраке яркой звездою.
Звуки всё расширялись, внезапно из тесного мира
Хлынули в душу ему, и разом в душе отозвались
Струны незримые. Тут мелодия дивная смолкла,
Образ во мраке к нему подлетел, и с горячим дыханьем
Губы коснулись ланит… и рыцарь проснулся.
Яркое утро вставало. Со свежим его ароматом
Несся другой аромат, и пышная алая роза
Тихо кивала головкой в окно сквозь ржавые прутья
Старой решетки… И бедный, жалкий страдалец
К розе прильнул и раскрытый цветок целовал в упоеньи,
Полный счастья, надежды, любви и радости нежной… Весна 1898
Лежать и мне в земле сырой!..
Другой певец по ней пройдет.
КозловСон мой храните, возницы!
Тише влеките мой прах!
Чтоб не встряхнуть колесницы
Там, на курганных песках!..
Ветер, о чем твои муки?
Лес, что ты тяжко шумишь? —
Или, в томленьи разлуки,
Ты мне «прости» говоришь?
Ручеек! Твой поток
Быстро в роще гнет цветок!
Мой привет!.. Когда весною
Будут юных звать мечтою
Соловьи на берег твой, —
Порастет мой холм травой.
Помаленьку, шажком,
Бледным вереском, песком
Где игра была мне в радость,
Где ребенку жизни сладость
Улыбнулась за холмом, —
Помаленьку, шажком!
Чу! Точно теплой струею
Дождик бежит по щеке:
Матери сердце больное
В жгучей изныло тоске.
Матери счастье сулил я,
Радости старческих дней,
Горе взамен навалил я
На? спину бедную ей.
Мать, постой!.. Час-другой —
Смерть придет и за тобой!..
Там, где тишиной небесной
Насладится бестелесный,
Там мы встретимся опять, —
Потерпеть недолго, мать!..
Помаленьку, шажком
Мы до цели добредем…
Торопливо жизнь промчал я,
Второпях и путь скончал я, —
Так пора забыться сном…
Помаленьку, шажком!
Нет, не под звоны бокала,
Не на паркетном полу, —
Мать моя люльку качала
В темном и дымном углу.
Слезы стекали ручьями
В полный до края сосуд;
Верными были друзьями —
Голод, да горе, да труд.
Так умри, сяк умри —
Только юностью гори;
Лишь огонь любви горящей —
Жизни свет животворящий,
Всем нам, всем судьбою дан
Мильды сладостный обман.
Помаленьку, шажком,
Тихим долом и леском!..
Уж звонят с клабища… Тише!..
Поднимайте гроб мой выше
И несите в тихий дом
Полегоньку, шажком!
Кто на пути недвижимый,
Бледный, как мрамор, застыл? —
Братец мой! Братец любимый!..
Дорог ты в мире мне был!..
Стихли сердечные боли…
Мы разлучились в пути…
Здесь уж не встретимся боле,
Выйди, скажи мне «прости».
Замкнут круг — персть мне друг,
Не ломай напрасно рук:
Пусть, борьбой суровой свален
В груду трупов и развалин,
Пал товарищ боевой, —
Всё разит и бьет живой.
Помаленьку, шажком!..
Под дерновым бугорком
Не тревожьте погребенных,
Тягой жизни утомленных,
Усыпленных сладким сном…
Помаленьку, шажком!
Ветками елок — могила,
Зеленью дышит земля.
Тихая пристань укрыла
Сломленный стан корабля.
Радость и горе простыли,
Тяжкая смолкла борьба.
Да и тебя ведь к могиле
Гонит, счастливец, судьба!
Человек про? жил век,
В ночь уходит человек…
Вот над бедною могилой
Встал другой — с живою силой
Мысль к великому стремит, —
Час настал — и он зарыт.
Полегоньку, шажком,
В тихий дом, в подземный дом! —
Пядь пути, еще мгновенье —
И навек успокоенье
Под дерновым холодком…
Полегоньку, шажком!
Милые! Кончено с вами:
Сырость ложится на грудь;
Здесь, в этой сумрачной яме,
Горестный кончился путь.
В белый песок испарится,
Словно сугроб от лучей,
Всё, чем борец веселится, —
Мир величавый идей.
Меркнет свет, солнца нет:
Дверь скрипит за мной вослед;
С шумом персть на гроб валится,
Холм песчаный громоздится…
Песня тихая, сквозь сон…
Отдаленный, сонный звон…
Помаленьку — уснем,
Помаленьку — уснем…24 ноября — 1 декабря 1915